Остров

  Если б я была островом, каждое отвратительное, беспощадное утро для меня одной восходила бы обожженная рана – Солнце, простирая ко мне свои сухие и жёсткие руки-лучи. Я просыпалась бы на рассвете, почти одновременно с моим мучителем, раньше моря и паразитов, густо заселивших моё тело, я просыпалась бы, молчаливая и удивленная. Это были бы самые счастливые минуты – минуты безмолвия.
  И начинался бы новый День. Моё тело, иссушенное солнцем и разъеденное солью, испещрённое множеством перекати-поле, обречённо готовилось бы встретить этот новый День. И не было бы смирения, только сердце моё – водопад с пресной водой в самом центре моего измученного тела – беспрестанно взывало бы к глиняному некрасивому божеству с коротенькими конечностями и непомерно раскосыми глазами, дабы тот щедро даровал мне кроху Терпения. Я закрывала бы глаза, и шумел бы тропический лес, и говорила бы, содрогая твердь у самого моего основания. Я говорила бы: «Признанный Великим, глиняный и молчаливый, древний Бог, я униженно обращаюсь к Тебе за помощью, хотя я гораздо древнее Тебя, я не прошу заколдовать всегда такое ласковое к Тебе Солнце и навсегда увести его с небосвода, дабы оно перестало мучить моё израненное тело и сушить единственный источник жизни – водопад с пресной водой в самом центре его. Бытует легенда, что и ты сорок долгих зим и лет терпел, добровольно и смиренно. Так вот, я прошу тебя, молчаливый глиняный Бог, ниспошли мне в товарищи того Ангела Терпения, который был с тобой все эти годы, дабы я терпеливо ждала избавления. Всесильный короткорукий Бог, ниспошли мне в товарищи того босоногого Ангела Смирения, который сорок долгих лет бродил с тобой по раскалённой планете, поддерживая тебя за дряхлый локоть и не давая упасть замертво. Лжемудрый зеленоглазый Бог, ниспошли мне в товарищи того бестелесного Ангела Молчания, дабы я безропотно, без стенаний переносила эту пытку».
  И сжалился бы глиняный Бог. И собрались бы тучи, образуя собой толстую бетонную стену, готовую вот-вот дать трещину, и встрепенулись бы пугливые обезьяны, и вспорхнули бы в лиловое небо стаи пёстрых попугаев... Я бы благодарно закрыла глаза, и пролились миллионами рек мои слёзы.
  Это был тысячный день тысячного месяца тысячного года.

Ирина АФОНИНА